Субъективная ошибка в квалификации преступлений

ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В УСЛОВИЯХ ФАКТИЧЕСКОЙ ОШИБКИ

Курченко В.Н., к.ю.н., председатель судебной коллегии по уголовным делам Свердловского областного суда.

В действующем уголовном законодательстве отсутствует норма об ошибках. Поэтому вопросы о понятии, видах и значении уголовно-правовых ошибок разрабатываются в теории уголовного права. Ошибка в уголовно-правовой литературе характеризуется как «неправильное представление», либо «неверная оценка», либо «заблуждение лица» относительно юридических или фактических обстоятельств совершаемого им общественно опасного деяния (или относительно общественной опасности и противоправности деяния) .
———————————
Фаткуллина М.Б. Юридические и фактические ошибки в уголовном праве: Проблемы квалификации: Дис. канд. юридических наук. Екатеринбург, 2001. С. 18.

Ошибка — это неправильное действие, неправильные мысли. Уголовное право интересует такая ошибка в сознании виновного, которая при мобилизации воли на совершение деяния приводит к неверному результату. При ошибке человек сопоставляет действительность со значением о ней и по-своему ее воспринимает и оценивает, а в конечном счете знание оказывается неверным. Причины ошибки в основном субъективны, что и отражается на уголовно-правовом ее значении. Ошибку отличает осознанность, то есть способность и возможность предвидения (правильного, верного представления) лицом цепочки развития событий (их последовательности), а также их окончательной оценки.

Вопрос об ошибке тесно связан с принципом субъективного вменения, поскольку в содержание вины входят не только истинные, но и ошибочные представления лица о характере совершаемого деяния и его социальном значении.

Ошибка — это неверная оценка лицом, совершившим преступление, своего поведения, его последствий или фактических обстоятельств дела; заблуждение лица относительно характера и степени общественной опасности совершенного им деяния и его противоправности. В юридической литературе существует несколько классификаций ошибок в праве по различным критериям. Так, по причинам возникновения их подразделяют на извинительные (невиновные) и неизвинительные (виновные); по значимости и влиянию на квалификацию — на существенные, которые изменяют квалификацию содеянного, и несущественные, которые никак на этой квалификации не отражаются. Но основная классификация ошибок проводится по предмету. По этому критерию все они подразделяются на юридические и фактические (ошибки в фактических обстоятельствах дела).

Юридическая ошибка — это неправильное представление лица о преступности и наказуемости деяния, его квалификации и пределах уголовной ответственности за содеянное. Выделяют три ее разновидности: ошибка в преступности деяния, ошибка в квалификации и ошибка в наказуемости деяния.

Фактическая ошибка — это неверное представление лица о фактических обстоятельствах деяния и его последствиях. В юридической литературе выделяют четыре ее разновидности: ошибка в объекте посягательства; ошибка в предмете преступления; ошибка в личности потерпевшего; ошибка в признаках объективной стороны.

Выделяют следующие ошибки в признаках объективной стороны:
1. Ошибка отклонением действия.
2. Ошибка в средствах.
3. Ошибка в развитии причинной связи.
4. Ошибка в факультативных признаках объективной стороны.

Рассмотрим так называемую ошибку отклонением действия. Это вид фактической ошибки, когда осуществление преступного намерения в отношении другого потерпевшего происходит не вследствие того, что виновный ошибочно принимает его за человека, которого, например, он намерен лишить жизни, а вследствие каких-то других причин, которые от него не зависят.

Ошибка отклонением действия несколько напоминает ошибку в личности потерпевшего. Здесь также вред причиняется не тому лицу, на которое посягал обвиняемый. Но в отличие от этой ошибки в личности при ошибке отклонением действия опасности причинения вреда одновременно подвергаются два лица: то, на которое совершено посягательство, и то, которому фактически причинен вред. Например, виновный выстрелил в человека, но промахнулся, так как потерпевший в момент выстрела шагнул в сторону, и пуля попала в другого, находившегося здесь же, причинив ему вред средней тяжести. В данном случае содеянное должно квалифицироваться как покушение на то преступление, которое хотел совершить виновный, и как неосторожное фактическое причинение вреда. В судебной практике встречаются иные варианты квалификации при ошибке отклонением действия.

Так, приговором Свердловского областного суда Логинов осужден за покушение на убийство из корыстных побуждений общеопасным способом по ст. 15, п. п. «а», «д» ст. 102 УК РСФСР и по ч. 1 ст. 109 УК РСФСР за умышленное причинение вреда средней тяжести.

Логинов взобрался на крышу дома и, дождавшись появления у подъезда дома Азановой, с целью убийства потерпевшей произвел из карабина прицельный выстрел. Однако данным выстрелом Логинов поразил не Азанову, в которую он целился, а ее супруга Кокорева, находившегося в тот момент рядом с ней. Кокореву было причинено сквозное пулевое огнестрельное ранение подмышечной области, причинившее здоровью вред средней тяжести .
———————————
Архив Свердловского областного суда 1995 года. Дело N 2-26.

По данному делу вызывает сомнение правильность применения п. «д» ст. 102 УК РСФСР. Опасность способа убийства должна оцениваться не абстрактно, а в конкретной обстановке совершения преступления. Прицельная стрельба из карабина пулей в одного из двух граждан у подъезда дома, когда Азанова стояла в 0,5 метра от Кокарева, не свидетельствовала об опасности убийства для многих людей. Виновный преследовал цель лишения жизни определенного лица (Азановой). Под общеопасным способом убийства понимается такой способ умышленного причинения смерти, который заведомо для виновного представляет опасность для жизни не только потерпевшего, но хотя бы еще одного лица. В этой связи убийство по данному делу, совершенное путем прицельного выстрела с учетом качества заряда пули, расстояния до жертвы, не создавало опасности для жизни и здоровья иных лиц и не может быть квалифицировано по этому признаку. Опасность должна быть реальной, а не мнимой.

К-н был осужден за неосторожное убийство Ш. и покушение на убийство О. и К. Было установлено, что О. и К. напали на улице на К-на, избили его, а позже пришли к его дому, кричали, вызывали его для расправы, разбили стекло в окне. К-н схватил ружье, зарядил его одним патроном, выбежал на улицу и выстрелил в убегавших О. и К. В это время к дому К-на по склону оврага поднималась группа молодежи, среди которой находилась Ш. Она-то и была убита картечью. По обстоятельствам, которые изложены, К-н не предвидел, но мог и должен был предвидеть причинение смерти не только О. и К., но и другим лицам. В данном случае умышленное действие, направленное на убийство О. и К., повлекло смерть Ш.

Эта смерть явилась результатом неосторожности К-на. Совершенное им преступление судом правильно квалифицировано в этой части по ст. 106 УК РСФСР.
———————————
Бородин С.В. Ответственность за убийство: Квалификация и наказание по российскому праву. М.: Юрист, 1994. С. 159.

Поэтому при так называемом отклонении действия возникает вопрос о признании лишения жизни, совершенного по неосторожности. Ошибка же в личности потерпевшего при убийстве не изменяет формы вины и не оказывает влияния на квалификацию. Итак, ошибка отклонения действия связана не с заблуждением в личности, которую виновный хотел лишить жизни, а с наличием каких-то других причин, которые не зависят от виновного. Ошибки в личности потерпевшего в приведенном примере по делу Логинова нет. Так как виновный абсолютно точно знал свою жертву, визуально держал ее под своим контролем. Однако он недооценил возможное поведение потерпевшей, имеющиеся факторы, обстановку, в которой совершалось это деяния.

Иными словами, имела место недооценка обстановки совершения преступления.

Можно согласиться с тем, что В.А. Якушин подчеркивает, что в подобных случаях никакого отклонения в действиях самого виновного нет, отклоняется лишь объект преступного воздействия (потерпевший). По мнению этого ученого, правильнее было бы говорить не об отклонении в действии виновного, а об отклонении объекта воздействия (потерпевшего) . Мы разделяем точку зрения, что по существу эти случаи представляют ошибку в оценке развития причинной связи .
———————————
Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Изд-во Казанского ун-та, 1988. С. 88.

Советское уголовное право: Общая часть / Под ред. М.А. Беляева и М.И. Ковалева. М.: Юрид. лит., 1977. С. 200.
Ошибка в средствах.

Ошибка в средствах выражается в использовании лицом иного, чем было запланировано, средства для совершения преступления .
———————————
Уголовное право: Общая часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамова, Г.П. Новоселов. М.: Издательская группа ИНФРА-М-НОРМА, 1997. С. 210.

По ошибке используется другое средство, столь же пригодное для достижения преступного результата. Например если при намерении совершить убийство виновный вместо одного яда использовал другой яд. Подобная ошибка в средствах не меняет сущности деяния и его квалификации. Для уголовного права в принципе безразлично, совершено, например, убийство с помощью яда или пистолета.

Для совершения преступления используется средство, сила которого, по ошибочному представлению субъекта, представляется заниженной. Если использовано средство, сила которого по ошибке лицом занижена, содеянное квалифицируется как неосторожное причинение вреда. Например, желая причинить телесные повреждения, виновный стреляет в потерпевшего, уверенный, что ружье заряжено солью, хотя там фактически находится боевой заряд, в результате чего потерпевшему причиняется смертельное ранение .
———————————
Уголовное право. Часть Общая: В четырех томах. Том 2: Пределы и виды дифференциации уголовной ответственности / Отв. ред. И.Я. Козаченко. Екатеринбург, 1992. С. 68.

Для совершения преступления по ошибке используется средство, оказавшееся непригодным. Лопатина на почве личных неприязненных отношений решила убить своего знакомого Чурикова. Реализуя возникший умысел, она вооружилась газовым револьвером марки «РГ-9», будучи уверенной, что оружие боевое. Предложила Чурикову лечь на диван, накрыла его голову подушкой для снижения шума и с целью лишения жизни произвела выстрел в голову потерпевшего. В результате произведенного выстрела произошло возгорание подушки, после чего Чуриков обезоружил Лопатину, вырвав из ее руки газовый револьвер. Довести до конца свой умысел на убийство Лопатина не смогла по независящим от нее причинам, поскольку выстрел был произведен через подушку газом, содержащимся в патроне заряженного револьвера. Суд признал, что Лопатина совершила покушение на убийство. Она в силу своего возраста (19 лет) и жизненного опыта сознавала, что выстрелом из револьвера лишает потерпевшего жизни, желала этого, но не достигла преступного результата вследствие заблуждения относительно свойств применяемого оружия .
———————————
Архив Свердловского областного суда. 2000. Дело N 2-359.

Средства, непригодные для совершения преступлений и ошибочно принятые субъектом за те, с помощью которых можно достичь преступного результата, именуются в литературе непригодными средствами или покушением с негодными средствами.

Критерий разграничения покушения на негодный объект и покушение с негодными средствами в характере причин недоведения преступления до конца.

Много ошибок в судебной практике вызывает понимание покушения на негодный объект, когда, в частности, вследствие особых свойств предмета посягательства действия виновного не посягают на намеченный им объект уголовно-правовой охраны и не могут фактически причинить ему вреда.

Особенность такого негодного покушения состоит в том, что преступление не может быть окончено в силу фактической ошибки, допускаемой виновным.

Например, если виновный, похищая непригодное к функциональному использованию оружие (боеприпасы, взрывчатые вещества), заблуждался относительно его качества, считая, что оно исправно, его действия образуют покушение на хищение оружия.

Вариант негодного покушения предусматривает п. 21 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 6 от 10 февраля 2000 года «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе». Если лицо получает от кого-либо деньги или иные ценности якобы для передачи должностному лицу или лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации, в качестве взятки или предмета коммерческого подкупа и, не намереваясь этого сделать, присваивает их, содеянное им следует квалифицировать как мошенничество. Действия владельца ценностей в таких случаях подлежат квалификации как покушение на дачу взятки или коммерческий подкуп .
———————————
Комментарий к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ (РСФСР) по уголовным делам. М.: НОРМА, 2001. С. 36.

Подсудимые Шаульский и Кузнецов являлись сотрудниками милиции. Шаульский занимал должность старшего дознавателя, Кузнецов ранее занимал в этом же отделении должность дознавателя, но затем приказом начальника УВД города Екатеринбурга переведен на должность старшего инспектора-программиста, но продолжал оставаться в отделении дознания.

Шаульский, полагая, что Кузнецов на законном основании занимается дознанием, является должностным лицом, вступил с ним в преступный сговор на получение взятки от Грачева, которому избрал меру пресечения в виде подписки о невыезде.

Кузнецов в нарушение уголовно-процессуального закона проводил дознание по уголовному делу по обвинению Грачева по ч. 1 ст. 167 УК РФ. Шаульский по согласованию с Кузнецовым потребовал от Грачева взятку в виде денег за избрание подписки о невыезде. Грачев в присутствии Кузнецова передал Шаульскому 1000 рублей.

Свердловский областной суд признал, что по факту получения 1000 рублей Шаульский принимал участие в качестве пособника. Он считал, что Кузнецов является должностным лицом и правомерно проводит дознание по уголовному делу Грачева. Шаульский получил деньги в качестве взятки и передал их Кузнецову. Но последний дознавателем не являлся, поэтому действия Шаульского квалифицированы как покушение на пособничество в получении взятки по ч. 3 ст.

www.lawmix.ru

Субъективная ошибка и квалификация преступлений.

Субъективная ошибка — это неправильное представление лица об объективных свойствах общественно опасного деяния или его проти­воправности.
Юридическая ошибка, которая представляет собой заблуждение лица относительно юридических свойств и юридических последствий совершаемого деяния, не влияет на квалификацию преступления (считает, что деяние не является преступным и совершает его – в этом случае будет состав преступления).
В тоже время, если лицо совершает какие то действия, которые считает уголовно-наказуемыми, а они таковыми не являются – в действиях такого лица отсутствует состав преступления. Это вытекает из ст.14 УК, согласно которой преступным признается деяние, предусмотренное настоящим кодексом под угрозой наказания. Признавая то или иное деяние преступлением, законодатель исходит из того, что каждый человек в состоянии правильно оценивать общественную опасность своих действий и их вред для общества, гражданина, организации и всего государства. Общественная опасность лежит в основе отнесения любого деяния к категории преступных.
Но нас больше интересуют фактические ошибки. Фактическая ошибка — это неверное представление лица относи­тельно фактических обстоятельств, являющихся объективными при­знаками состава данного преступления и определяющих характер преступления и степень его общественной опасности. В зависимости от содержания неверных представлений лица принято различать раз­личные виды фактических ошибок.
Отсюда вытекают и различные правила квалификации содеянного. Эти правила регламентируют квалификацию преступлений по субъективной стороне. О них мы уже говорили, а здесь рассмотрим их под углом субъективных ошибок, относящимся к фактическим обстоятельствам дела.
К этим правилам относятся следующие:
Первое правило. Если лицо ошибочно полагает, что посягает на один объект, а фактически причиняет вред другому объекту, содеянное квалифици­руется в соответствии с направленностью умысла виновного как по­кушение на то преступление, которое охватывалось намерением виновного: лицо намеревалось похитить наркотики (объект – здоровье населения), а похитило лекарства, не являющиеся наркотическими сред­ствами (объект – собственность, деяния квалифицируется по ст.158, если бы умысел был направлен на хищение простых лекарств).
В нашем случае содеянное следует квалифицировать как покушение на похищение наркотиков — ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 229 УК. Об этом говорится и в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 мая 1998 г. № 9 «О судеб­ной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотически­ми средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовиты­ми веществами», в которых содержится положение, что покупатели, которые вместо наркотических, психотропных, сильнодействующих или ядо­витых веществ приобрели какие-либо иные средства или вещества, то «при наличии предусмотренных законом оснований могут нести от­ветственность за покушение на незаконное приобретение» этих ве­ществ. В п. 13 постановления от 12 марта 2002 г. № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном оборо­те оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств» указано, что «если лицо похитило непригодные к функциональному использованию огнестрельное оружие, комплек­тующие детали к нему, боеприпасы, взрывчатые вещества или взрывные устройства, заблуждаясь относительно их качества и пола­гая, что они исправны, содеянное следует квалифицировать как по­кушение на хищение» этих предметов.
Второе правило. Если лицо ошибочно полагает, что посягает только на один объ­ект, тогда как фактически страдают два и более объекта, охраняемых уголовным законом, содеянное следует квалифицировать по совоку­пности преступлений как оконченное преступление против того объ­екта, на который были направлены действия (бездействие) виновно­го и неосторожное преступление, затрагивающее другой объект, если виновный должен был и мог предвидеть возможность причинения вреда другому объекту. Например, стреляет в обидчика, который стоит около киоска. Однако промахнулся, пуля пробила стену киоска и попала в находившегося там продавца. От полученного ранения тот скончался. В отношении первого действия виновного квалифицируются как покушение на убийство, а в отношении второго – как причинение смерти по неосторожности.
Если в таких случаях причинение вреда друго­му объекту по неосторожности является квалифицирующим призна­ком рассматриваемого умышленного преступления, квалификация по совокупности не требуется. Так, если виновный хотел из мести поджечь дом своего соседа, в котором от пожара погибли люди, наличие которых в доме виновный не предвидел, но должен был и мог предвидеть, содеянное квалифицируется по ч. 2 ст. 167 УК РФ.
Третье правило. Если умысел виновного был направлен на причинение вреда нескольким объектам, а фактически пострадал только один из них, содеянное квалифицируется как оконченное преступление против объекта, которому фактически причинен вред, и покушение на пре­ступление против объекта, которому вред не нанесен, по совокупнос­ти. Так, если виновный поджигает дом с целью убийства его жителей, но по независящим от виновного обстоятельствам люди не пострада­ли, содеянное квалифицируется как умышленное уничтожение имущества путем поджога и покушение на убийство общеопасным способом (ч. 2 ст. 167, ч. 3 ст. 30, п. «е» ч. 2 ст. 105 УК).
Четвертое правило. Неверное представление лица о предмете преступления, кото­рое не сопровождается ошибкой в объекте преступления, не влияет на квалификацию преступления. Так, если виновный хотел украсть
имущество у гражданина А, а по ошибке украл имущество граждани­на Б, содеянное квалифицируется как оконченное хищение.
Если ошибка в предмете преступления сопровождается ошибкой в объекте преступления, необходима квалификация по направлен­ности умысла как покушение на тот объект, который охватывался на­мерениями виновного. Так, если виновный, приняв зажигалку за пистолет, похитил его, содеянное подлежит квалификации как поку­шение на хищение оружия.
Пятое правило. Ошибка в личности потерпевшего, если она не сопровождается ошибкой в объекте преступления, не влияет на квалификацию. Так, если некто А хотел убить некоего Б, но в темноте перепутал его с дру­гим человеком и убил последнего, содеянное подлежит квалифика­ции как оконченное убийство.
Если же ошибка в личности потерпевшего сопровождается ошиб­кой в объекте преступления, квалификация производится по направ­ленности умысла виновного. Так, если виновный хотел из мести убить судью, а убил другого человека, содеянное квалифицируется как посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК).
Шестое правило. Посягательство на «негодный» объект, т.е. объект, не обладающий свойствами, наличие которых предполагает виновный, квалифицируется по направленности умысла как покушение на соответствующее преступление. Так, если виновный стреляет в труп, считая,
что стреляет в живого человека с целью его убийства, деяние квалифицируется как покушение на убийство.
Седьмое правило. Если виновный использовал для совершения преступления непригодное в данном случае средство, которое он считал вполне пригодным, квалификация производится в соответствии с направ­ленностью умысла как покушение на преступление. Так, попытка выстрелить в человека с целью его убийства из ружья, имеющего срезанный боек, что исключает саму возможность выстрела, квалифицируется как покушение на убийство.
Восьмое правило. Если виновный использует для совершения преступления абсо­лютно негодные средства, которые считал годными в силу своего не­вежества или суеверия (молитвы, заклинания, колдовство, наведение порчи), содеянное не влечет уголовной ответственности.
Девятое правило. Если виновный ошибается в способе совершения, который является разграничивающим признаком преступления, содеянное квалифицируется в зависимости от направленности умысла на совершение преступления определенным способом. Так, если виновный собирался совершить преступление путем кражи, но в процессе ее был замечен, однако не осознал это обстоятельство, содеянное подлежит квалификации как кража.

Десятое правило. Если виновный, намереваясь совершить преступление, уго­ловная ответственность за которое в законе дифференцируется в за­висимости от тяжести причиненных последствий, причинил мень­ший вред, чем тот, который охватывался его намерением, содеянное подлежит квалификации как покушение на преступление в зависи­мости от направленности умысла. Так, если виновный собирался совершить хищение в крупном размере, однако по ошибке изъял существенно менее ценное имущество, содеянное подлежит квали­фикации по направленности умысла как покушение на хищение в крупном размере.
Одиннадцатое правило. Если общественно опасное последствие, охватываемое умыс­лом виновного, наступило в результате не тех действий, которыми предполагалось причинить это последствие, а иных, квалификация производится как покушение на преступление, охватываемое умыс­лом виновного, и неосторожное причинение наступивших последст­вий. Например, А с целью убийства выстрелил в некоего Б. Думая, что Б умер, А поджег его дом, чтобы скрыть труп. После обнаружения трупа в результате проведения судебно-медицинской экспертизы, выяснено, что огнестрельное ранение смертельным не было, смерть наступила от удушения угарным газом при пожаре. В подобной ситуации необходима квалификация как покушение на убийство (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК) и умышленное уничтожение имущества, повлекшее причинение смерти по неосто­рожности (ч. 2 ст. 167 УК), поскольку смерть наступила не от тех дей­ствий, которыми ее намеревался причинить виновный.
Двенадцатое правило. Если виновный при совершении преступления ошибочно предполагает наличие объективных обстоятельств, усиливающих
степень общественной опасности содеянного, деяние подлежит квалификации как покушение на преступление при наличии этих квалифицирующих обстоятельств. Так, если виновный намеревался
убить женщину, которую он ошибочно полагал беременной, необходима квалификация как покушение на убийство беременной женщины (ч. 3 ст. 30, п. «г« ч. 2 ст. 105 УК). В связи с этим едва ли можно
согласиться с квалификацией, приведенной в постановлении Президиума Верховного Суда по делу Кайсина. Так, Кайсин убил потерпевшую К. после того, как она сообщила ему о своей беременности и
потребовала деньги, угрожая в противном случае заявить о том, что
он ее изнасиловал. Судебно-медицинской экспертизой было
установлено, что в состоянии беременности потерпевшая не находилась. Суд первой инстанции квалифицировал действия Кайсина по
ч. 3 ст. 30, п. «г« ч. 2 ст. 105 УК и ч. 1 ст. 105 УК.
Заместитель Генерального прокурора РФ в надзорном представле­нии просил изменить судебные решения, исключить из осуждения Кайсина ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК. Президиум Верховного Суда РФ удовлетворил надзорное представление прокурора, указав, что умысел Кайсина на лишение жизни потерпевшей был полностью реализован и в результате его действий наступила смерть потерпев­шей.
Вместе с тем умысел виновного был направлен на лишение жизни женщины, заведомо для него находившейся в состоянии бере­менности, что не нашло отражения в приведенной квалификации, данной Президиумом.
Тринадцатое правило. Если виновный при совершении преступления не осознает наличия объективных обстоятельств, усиливающих степень общественной опасности содеянного, деяние должно квалифицироваться как
совершенное без отягчающих обстоятельств. Так, если виновный
убил беременную женщину, однако не знал о ее беременности, соде­янное не может быть квалифицировано с использованием квалифи­цирующего признака, указанного в п. «г» ч. 2 ст. 105 УК.
Четырнадцатое правило. Распространенным видом ошибки является так называемая мнимая оборона. При этом лицо может ошибаться в общественной опасности совершаемых действий. Так, А., шедший по темной улице, услышал за собой шаги, думал, что его догоняет лицо, намеревающееся совершить на него посягательство. А. наносит догоняющему удар. Впоследствии оказалось, что прохожий хотел спросить у А. дорогу.
При мнимой обороне возможна ошибка в личности посягающего,
если обороняющийся в толпе по ошибке нанес удар не тому лицу, которое осуществляло на него посягательство. Ошибка может состоять
в неправильном представлении о моменте окончания посягательства.
Однако в последнем случае следует учитывать положение п. 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. № 14
«О применении судами законодательства, обеспечивающего право на
необходимую оборону от общественно опасных посягательств»
о том, что для обороняющегося может быть не ясен момент оконча­ния посягательств.
Квалификация действий, совершенных при мнимой обороне, производится по правилам фактической ошибки:
а) если лицо не предвидело, не должно было и не могло предви­деть отсутствие реального общественно-опасного посягательства и не превысило пределы необходимой обороны применительно к усло­виям соответствующего реального посягательства, причинение вреда при мнимой обороне не влечет уголовную ответственность;
б) если лицо не предвидело, но исходя из обстановки происшествия должно было и могло предвидеть, что реальное общественно-
опасное посягательство отсутствует, причинение вреда при мнимой
обороне влечет уголовную ответственность за неосторожное преступление;
в) если лицо совершило действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства применительно к условиям соответствующего реального посягательства, причинение вреда при мнимой обороне влечет уголовную ответственность за превышение пределов необходимо обороны.
Пятнадцатое правило. От фактической ошибки следует отличать так называемое от­клонение действия, при котором отсутствует неправильное представ­ление лица относительно фактических обстоятельств, являющихся объективными признаками состава преступления и определяющих характер преступления и степень его общественной опасности, а по причинам, не зависящим от воли виновного, вред причиняется не тому лицу, на которое было направлено посягательство. Так, если А., намеревавшийся убить Б., промахнулся и убил В., случайного про­хожего, необходима квалификация как покушение на убийство (ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК) и неосторожное причинение смерти (ст. 109 УК), в случаях, если А. должен был и мог предвидеть возможность ги­бели другого человека от выстрела

einsteins.ru

Субъективная ошибка и квалификация преступлений

С принципом субъективного вменения непосредственно связан вопрос о субъективной ошибке. «Ошибка — это заблуждение лица относительно объективных свойств общественно опасного деяния, которые характеризуют его как преступление. Иначе говоря, это заблуждение лица относительно характера и степени общественной опасности совершаемого деяния и его противоправности»’. Нужно сказать, что для определения субъективной ошибки в юридической литературе использовались различные понятия со сходным значением. Некоторыми учеными ошибка характеризуется как заблуждение лица относительно фактических или юридических свойств совершаемого деяния 1 ; другими она характеризуется как неверное представление о фактических или юридических признаках совершаемого деяния’, третьи определяли ее как неверную оценку субъектом своего поведения’. Хотя отдельные ученые настроены резко критически против использования разных понятий для характеристики субъективной ошибки, думается, употребление различных терминов для определения субъективной ошибки вполне допустимо во избежание многочисленных терминологических повторений, а тем более для характеристики разных ее видов и значений. Ведь не мешает же употреблению в литературе и в обыденном лексиконе понятия «верблюд» то обстоятельство, что для его обозначения в арабском языке используется свыше сорока названий.

Классификации субъективных ошибок уделялось много внимания еще в русском дореволюционном уголовном праве. Так, Н. С. Таганцев, положив в основу деления предмет, относительно которого возникает заблуждение, различал ошибку, относящуюся к фактическим обстоятельствам, и ошибку, относящуюся к законоположениям 4 , а П. П. Пусторослев к этим двум видам добавлял еще и ошибку в лице или предмете». Используя другие классификационные критерии, Н. С. Таганцев выделял ошибки в силу неведения и неправильного представления, извинительные и неизвинительные 6 и проч. Немало трудов посвящено вопросу о субъективной ошибке и в более поздней отечественной правовой литературе. Так, В. Ф. Кириченко различал субъективные ошибки: а) относительно обстоятельств, являющихся признаками состава преступления; б) относительно общественной опасности деяния и в) ошибку в праве, или юридическую ошибку’.

2 См.: Кириченко В. Ф. Значение ошибки по советскому уголовному праву. М.. 1952. С. 16.

3 См.: Курс советского уголовного права. Т. 1. Л., 1968. С. 449.

5 См.: Пусторослев П. П. Русское уголовное право. Общая часть. Юрьев, 1907. С. 341, 366.

Более развернутую классификацию субъективных ошибок предложил П. С. Дагель, классифицировав их: а) по предмету—на ошибку юридическую и фактическую; б) по причинам возникновения — на извинительную и неизвинительную; в) по своей значимости — на существенную и несущественную; г) по степени оправданности — на виновную и невиновную 1 .

Представляется, что для работников правоприменительных органов наиболее приемлема та классификация, которая удовлетворяет требованиям практической значимости. Поэтому можно отдать предпочтение делению субъективной ошибки на юридическую и фактическую.

Юридическая ошибка — это заблуждение лица относительно юридической сущности и юридических последствий совершаемого деяния. Различают следующие виды юридической ошибки:

1) ошибочное представление о совершаемом деянии как о преступном, тогда как на самом деле закон не относит его к преступлениям («мнимое преступление»). В подобных случаях уголовная ответственность исключается, поскольку для нее нет объективного основания: не совершено преступного деяния;

2) неверная оценка совершаемого деяния как непреступного, в то время как в действительности оно предусмотрено законом в качестве преступления. Подобная ошибка не исключает умышленной вины, ибо незнание закона не равнозначно непониманию общественной опасности деяния и не может оправдать лицо, совершившее запрещенное уголовным законом деяние;

3) заблуждение субъекта относительно юридических последствий совершаемого преступления: о его квалификации, виде и размере наказания, которое может быть назначено за совершение этого деяния. Названные обстоятельства не входят в предметное содержание вины и не обязательно должны охватываться сознанием виновного, поэтому их ошибочная оценка не исключает ни умысла, ни уголовной ответственности.

Итак, общее правило относительно значения юридической ошибки может быть сформулировано следующим образом: уголовная ответственность лица, заблуждающегося относительно юридических свойств и юридических последствий совершаемого деяния, наступает в соответствии с оценкой этого деяния не субъектом, а законодателем, следовательно, такая ошибка не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию преступления, ни на размер назначенного наказания. Однако из этого правила может быть сделано исключение. Если лицо не знало и по обстоятельствам дела не могло знать об установлении уголовно-правового запрета (например, в силу пребывания геологической партии в удаленной от населенных пунктов местности), либо компетентное должностное лицо правоохранительных органов разъяснило лицу, что его действия являются правомерными, то извинительный характер юридической ошибки относительно противоправности деяния должен служить основанием непривлечения к уголовной ответственности.

Фактическая ошибка — это заблуждение лица относительно фактических обстоятельств, являющихся объективными признаками состава данного преступления и определяющих характер преступления и степень его общественной опасности. В зависимости от содержания неправильных представлений, то есть от предмета неверных восприятия и оценок, принято различать фактические ошибки относительно: 1) общественной опасности совершаемого деяния; 2) объекта посягательства; 3) причиняемых последствий; 4) развития причинной связи; 5) обстоятельств, отягчающих ответственность.

Ошибка относительно общественной опасности совершаемого деяния может быть двоякого рода.

Во-первых, лицо неправильно оценивает свои действия как общественно опасные, тогда как в силу каких-то неизвестных ему фактических обстоятельств деяние лишено свойства общественной опасности. Например, лицо проникает на территорию склада и похищает продукты, предназначенные к уничтожению в силу истечения срока их годности. Подобная ошибка не влияет на форму вины, и деяние остается умышленным, но ответственность наступает не за оконченное преступление, а за покушение на него, поскольку преступное намерение не было реализовано и избранному объекту посягательства — отношениям собственности — ущерб фактически не причинен.

Во-вторых, лицо ошибочно считает свои действия правомерными, не осознавая их общественной опасности. Подобное заблуждение обычно бывает обусловлено незнанием каких-то важных фактических обстоятельств, относящихся к объективной стороне преступления и придающих деянию общественно опасный характер. Такая ошибка устраняет умысел, а если деяние является преступным только при умышленном его совершении, то исключается и уголовная ответственность. Например, сбыт фальшивых денег лицом, которое добросовестно считает эти деньги настоящими, не является преступлением из-за отсутствия умысла. Но если законодатель признает деяние уголовно наказуемым при любой форме вины, то незнание его общественной опасности не исключает ответственности за неосторожное преступление, если лицо должно было и могло осознавать общественно опасный характер совершаемого деяния и предвидеть его общественно опасные последствия. Например, довольно распространенным видом ошибки относительно общественной опасности деяния является так называемая мнимая оборона. За вред, причиненный при мнимой обороне, уголовная ответственность не наступает «в тех случаях, когда обстановка происшествия давала основание полагать, что совершается реальное посягательство, и лицо, применившее средства защиты, не сознавало и не могло сознавать ошибочности своего предположения» 1 , то есть в случаях извинительной ошибки относительно общественно опасного характера деяния. А поскольку причинение смерти или серьезного вреда здоровью по закону наказуемо и при неосторожной форме вины, то при наличии виновной ошибки относительно общественной опасности деяния уголовная ответственность может наступить, но не за умышленное, а за неосторожное причинение вреда лицом, действующим в состоянии мнимой обороны, когда оно по обстоятельствам дела должно было и могло осознавать мнимость посягательства и, значит, общественную опасность своих оборонительных действий 2 .

Ошибка в объекте — это неправильное представление лица о социальной и юридической сущности объекта посягательства и количестве объектов, которым фактически причиняется вред. Возможны две разновидности подобной ошибки.

Первая разновидность такой ошибки означает подмену объекта в сознании действующего лица: ошибочно полагая, что деяние посягает на один объект, субъект на самом деле причиняет вред другому объекту, не однородному с тем, который охватывался умыслом виновного. Например, лицо, пытающееся похитить из аптечного склада наркотикосодержащие препараты, фактически похищает лекарства, не содержащие наркотических веществ. При подобного рода ошибке преступление должно квалифицироваться в соответствии с направленностью умысла виновного. Однако нельзя не учитывать того, что объекту, охватываемому умыслом виновного, фактически ущерб не был причинен. Чтобы привести в соответствие эти два фактора (направленность умысла и причинение вреда не тому объекту, па который субъективно было направлено посягательство), при квалификации преступления используется юридическая фикция: преступление, которое по своему фактическому содержанию было доведено до конца, оценивается как покушение на намеченный виновным объект (применительно к описанным выше обстоятельствам — как покушение на хищение наркотических средств). Так же должен решаться вопрос об оценке действий лица, передавшего иностранному разведчику сведения, которые, по убеждению этого лица, составляют государственную тайну, но на самом деле они составляют служебную тайну: деяние должно квалифицироваться как покушение на разглашение сведений, составляющих государственную тайну. Правило о квалификации преступлений, совершенных с рассмотренной разновидностью ошибки в объекте, применяется только при конкретизированном умысле.

Вторая разновидность ошибки в объекте заключается в незнании обстоятельств, которые изменяют социальную и юридическую оценку объекта в норме уголовного закона. Так, беременность потерпевшей при убийстве или недостижение потерпевшей возраста 18 либо 14 лет при изнасиловании существенно повышают общественную опасность названных преступлений и служат квалифицирующими признаками. Эта разновидность ошибки в объекте может двояким образом повлиять на квалификацию преступления. Если виновный не знает о ншшчии этих обстоятельств, хотя реально они существуют, преступление должно квалифицироваться как совершенное без данного отягчающего обстоятельства. Если же лицо исходит из ошибочного предположения о наличии соответствующего отягчающего обстоятельства, то деяние следует квалифицировать как покушение на преступление с этим отягчающим обстоятельством.

От ошибки в объекте необходимо отличать ошибку в предмете посягательства либо в личности потерпевшего.

При ошибке в предмете посягательства ущерб причиняется именно предполагаемому объекту, хотя непосредственному воздействию подвергается не намеченный виновным, а другой предмет.

Так, вор, располагая сведениями, что на даче, принадлежащей А., никто не живет, по ошибке проникает на соседнюю дачу, принадлежащую В., и похищает оттуда ценные вещи. Такая ошибка не касается обстоятельств, имеющих значение признака состава преступления, поэтому она не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию преступления, ни на уголовную ответственность. Однако нужно иметь в виду, что неверное представление о предмете посягательства иногда влечет ошибку и в объекте преступления. Так, похищение у гражданина газовой зажигалки, ошибочно принятой за пистолет, связано с неверной оценкой не только предмета посягательства, но и объекта преступления, поэтому квалифицируется в зависимости от направленности умысла (в данном примере — как покушение на хищение огнестрельного оружия).

Ошибка в личности потерпевшего состоит в том, что виновный, посягая на определенное лицо, ошибочно принимает за него другого человека, на которого и совершает посягательство. В этом случае, как и при ошибке в предмете посягательства, заблуждение виновного относится к обстоятельствам, не являющимся признаками состава преступления. В обоих случаях характер объекта правильно отображается умыслом виновного, поэтому ошибка не оказывает никакого влияния ни на форму вины, ни на квалификацию преступления, ни на уголовную ответственность. Однако если с заменой личности потерпевшего подменяется объект преступления (например, убийство частного лица вместо судьи, рассматривающего уголовное дело посягающего и намеченного в качестве жертвы с целью воспрепятствования его законной деятельности по рассмотрению данного дела), то деяние меняет свои социальные и юридические характеристики и должно квалифицироваться в зависимости от направленности умысла (в приведенном примере — как покушение на преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 295 УК).

Ошибка относительно количества объектов посягательства может быть двоякого рода: а) лицо полагает, что посягает только на один объект, тогда как фактически страдает большее число общественных отношений, охраняемых уголовным правом; б) лицо считает, что его действия направлены против двух или большего числа объектов, а на самом деле вред причиняется только одному из них.

При первой разновидности ошибки относительно числа объектов ответственность за причинение вреда объектам, не охватываемым умыслом виновного, определяется извинительным или виновным характером заблуждения. Если виновный должен был и мог осознать факт посягательства на другие объекты (помимо главного), то он подлежит ответственности (кроме умышленного преступления) и за неосторожное совершение посягательства на объект, который не охватывался его сознанием при условии, что неосторожное посягательство на него является по закону уголовно наказуемым. Если ошибка носила извинительный характер, т. е. по обстоятельствам дела лицо не должно было или не могло осознать факта посягательства на другие объекты, причинение им вреда не влечет уголовной ответственности. Например, при совершении хулиганских действий лицо наносит сильный удар кулаком в лицо потерпевшему, отчего последний падает и получает смертельную травму от удара головой об асфальт. Поскольку субъект при данных обстоятельствах должен был и мог предвидеть возможность падения и наступление тяжких последствий вплоть до смерти, он должен нести ответственность за хулиганство и неосторожное убийство. Если же при сходных фактических обстоятельствах смерть наступила от обострения болезненных внутренних процессов в организме потерпевшего, связанного с несильным ударом по лицу, то причинение смерти не может вменяться субъекту, который по обстоятельствам дела не мог предвидеть таких последствий, поэтому он должен отвечать только за хулиганство.

Вторая разновидность ошибки относительно числа объектов посягательства состоит в том, что лицо полагает, будто посягает на два или большее число объектов, хотя на самом деле страдает только один из них. При ошибке такого рода деяние следует квалифицировать по совокупности преступлений: как оконченное преступление, правильно отражаемое умыслом виновного, и как покушение на тот объект (или те объекты), который охватывался умыслом, хотя фактически и не пострадал. Так, за поджог дома с целью убийства его хозяина, который на самом деле в доме не находился, виновный должен нести ответственность за совокупность умышленного уничтожения чужого имущества путем поджога и покушения на убийство общеопасным способом.

Ошибка относительно способа совершения преступления влияет на квалификацию содеянного в тех случаях, когда уголовная ответственность за причинение одних и тех же последствий дифференцируется в законе в зависимости от способа посягательства, то есть когда способ служит признаком, разграничивающим самостоятельные составы преступления. Так, кража и грабеж различаются по способу (тайный или открытый) похищения имущества. Поскольку главным критерием, определяющим квалификацию хищения, является субъективное представление виновного о характере совершаемого деяния, оно должно квалифицироваться в соответствии с направленностью умысла виновного. Так, по делу П. президиум Верхового суда Республики Бурятия указал: «Если субъект преступления ошибочно считает, что совершает хищение тайно, хотя в действительности его действия замечены потерпевшим или посторонними лицами, то содеянное нельзя считать грабежом. Изъятие имущества при таких обстоятельствах квалифицируется как кража»’. Ошибка относительно способа совершения преступления влияет на квалификацию и в тех случаях, когда способ служит разграничительным признаком между основным и квалифицированным составами преступления. Так, убийство общеопасным способом квалифицируется по п. «е» ч. 2 ст. 105 УК, а убийство иными способами, не имеющими квалифицирующего значения, — по ч. 1 ст. 105 УК. В случае неосознания общеопасного способа убийства преступление квалифицируется как совершенное без этого отягчающего обстоятельства, а если виновный ошибочно считает избранный способ убийства общеопасным, то его деяние надлежит квалифицировать как покушение на убийство, совершенное общеопасным способом.

Ошибка относительно причиненных поо/едствий означает заблуждение лица по поводу качественной либо количественной характеристики причиненного вреда.

Ошибка относительно качества, то есть характера общественно опасных последствий, может состоять в предвидении таких последствий, которые фактически не наступили, либо в непредвидении таких последствий, которые реально наступили. При наступлении последствий, не охватываемых предвидением, ошибка исключает ответственность за умышленное причинение фактически наступивших последствий, но может повлечь ответственность за их причинение по неосторожности, если таковая предусмотрена законом. Деяние, повлекшее не те последствия, на которые

был направлен умысел, квалифицируется как покушение на причинение последствий, охватываемых предвидением, и, кроме того, как неосторожное причинение фактически наступивших последствий. Например, убийство, совершенное общеопасным способом, если при этом по неосторожности причинен тяжкий вред здоровью постороннего лица, должно квалифицироваться не только по п. «е» ч. 2 ст. 105, но и по ст. 118 УК. Но если неосторожное причинение последствий, не охватываемых умыслом виновного, законом предусмотрено как квалифицирующий признак умышленного преступления, то совокупность преступлений не образуется и деяние квалифицируется по той норме, которая предусматривает основное преступление, но сопряженное с данным последствием. Так, умышленное уничтожение дома путем взрыва, при котором погиб случайно оказавшийся в доме человек, квалифицируется только по ч. 2 ст. 167 УК.

Ошибка относительно тяжести общественно опасных последствий означает заблуждение по поводу их количественной характеристики. При этом фактически причиненные последствия могут оказаться либо менее, либо более тяжкими по сравнению с предполагаемыми.

Если уголовная ответственность в законе не дифференцируется в зависимости от тяжести причиненных последствий (например, размер имущественного ущерба при диверсии в форме уничтожения имущества), то ошибка не оказывает влияния на квалификацию преступления. Не влияет она ни на форму вины, ни на квалификацию преступления и в тех случаях, когда ошибка в количественной характеристике последствий не выходит за определенные рамки, установленные законодателем. Так, идентично квалифицируется умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, если он выразился в стойкой утрате общей трудоспособности как на 35, так и на 95 процентов, а также кража чужого имущества, стоимость которого превышает как один миллион, так и три миллиона рублей.

Когда же ответственность ставится законодателем в зависимость от тяжести последствий, определяемой в конкретно обозначенных в законе рамках, ошибка относительно этого признака влечет квалификацию преступления в соответствии с направленностью умысла виновного. Так, по делу С. и К. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР указала, что содеянное С. «надлежит квалифицировать как покушение на хищение в крупном размере, так как при совершении кражи его умысел был направлен на завладение имуществом в крупном размере и не был осуществлен по независящим от него обстоятельствам» 1 .

Наступление более тяжкого последствия, чем субъект имел в виду (например, смерти, не входящей в намерения лица, стремящегося причинить лишь телесные повреждения), исключает ответственность за его умышленное причинение. Если при этом причинение более тяжкого последствия охватывалось неосторожной виной, то наряду с ответственностью за умышленное причинение (или попытку причинения) намеченного последствия наступает ответственность и за неосторожное причинение более тяжкого последствия. При этом возможны два варианта квалификации. Деяние квалифицируется по одной уголовно-правовой норме, если она, устанавливая ответственность за умышленное причинение одних последствий, предусматривает неосторожное причинение более тяжких последствий в качестве квалифицирующего признака (ч. 2 ст. 167, ч. 4 ст. 111 УК). Если же подобная норма в законе отсутствует, а также в случае реальной совокупности преступлений (например, пытаясь причинить тяжкий вред здоровью одного человека, виновный по неосторожности причиняет смерть и другому лицу), деяние должно квалифицироваться по статьям УК об умышленном причинении (или покушении на причинение) намеченного последствия (ч. 1 ст. 111 УК) и о неосторожном причинении фактически наступившего более тяжкого последствия (ст. 109 УК).

Ошибка в развитии причинной связи означает неправильное понимание лицом причинно-следственной зависимости между его деянием и общественно опасными последствиями. Умысел предполагает осознание не всех деталей, а лишь общих закономерностей развития причинной связи.

Ошибка в развитии причинной связи не влияет на форму вины и на квалификацию преступления, если наступил тот самый преступный результат, который охватывался намерением виновного. Так, С. была осуждена за убийство своего мужа при следующих обстоятельствах. Во время очередного скандала, учиненного пьяным мужем, С. дважды ударила последнего обухом топора в лоб и убила его. Полагая, что он не убит, С. повесила его. В этом случае С. ошиблась в развитии причинной связи: она полагала, что смерть мужа наступила от удавления, а на самом деле ее причиной были нанесенные в лоб удары обухом топора. Однако, поскольку смерть наступила именно в результате действий виновной, направленных на причинение этого последствия, деяние С. было обоснованно квалифицировано как умышленное убийство’.

Иногда ошибка в развитии причинной связи исключает умысел, но обосновывает ответственность за неосторожное причинение общественно опасных последствий, если субъект должен был и мог предвидеть истинное течение причинно-следственного процесса. Например, неопытный водитель резко тормозит при повороте дороги, покрытой щебенкой, в результате чего автомобиль при заносе переворачивается и пассажиры получают телесные повреждения различной тяжести.

В других случаях ошибка в развитии причинной связи влечет за собой изменение квалификации преступления. Это характерно для тех случаев, когда общественно опасное последствие, охватываемое умыслом виновного, наступает в результате не тех действий, которыми предполагалось причинить это последствие, а иных.

У. и Л. с целью кражи проникли в дом, но, обнаружив там престарелого Ю. и стремясь избавиться от свидетеля, нанесли ему два удара ножом в область сердца. Похитив ценные вещи, они подожгли дом, где оставался Ю., которого преступники считали уже мертвым. Но, как оказалось, Ю. был только тяжело ранен и погиб лишь при пожаре. Ошибка У. и Л. относительно причины смерти Ю. породила совокупность двух преступлений против личности: покушение на убийство с целью скрыть другое преступление (ч. 3 ст. 30 и п. «к» ч. 2 ст. 105 УК) и причинение смерти по неосторожности (ст. 109 УК). Квалифицировать это деяние только как убийство с целью скрыть другое преступление неточно, поскольку смерть в результате направленных на это действий не наступила. Наступление же смерти в результате не ножевых ранений, а других действий виновных должно было и могло осознаваться ими, поэтому его следует квалифицировать самостоятельно, как причинение смерти по неосторожности.

Ошибка в обстоятельствах, отягчающих ответственность, может быть двух видов. Во-первых, субъект преступления исходит из ошибочного предположения о нсишчии отягчающего обстоятельства, когда оно фактически отсутствует. Во-вторых, лицо ошибочно полагает, что совершает деяние без квалифицирующих признаков, тогда как фактически имеют место отягчающие обстоятельства, не охватываемые сознанием виновного.

При первой разновидности ошибки определяющим является отражение в сознании действующего лица отягчающего обстоятельства, а не его фактическое наличие или отсутствие. Поэтому деяние должно квалифицироваться в соответствии с содержанием и направленностью умысла. Однако оно не может квалифицироваться как оконченное, поскольку фактически совершенное преступление не обладает тем квалифицирующим признаком, который повышает опасность деяния. Например, Ш., желая, чтобы Л., с которым она находилась в интимной связи, ушел от жены, однажды заявила ему, что беременна. Опасаясь неприятностей дома и на работе, Л. решил совершить убийство. С этой целью он пригласил Ш. за ягодами в лес и там убил. Вскрытие трупа показало, что потерпевшая не была беременной. По мнению С. В. Бородина, такое преступление следует квалифицировать как оконченное убийство заведомо беременной женщины 1 . Но есть и другие мнения по этому вопросу. Так, Т. В. Кондрашова считает, что убийство женщины, которую виновный ошибочно считал беременной, «следует квалифицировать по ч. 1 ст. 105 УК РФ, толкуя фактическую ошибку в признаках потерпевшей в пользу виновного» 2 . Такого же мнения придерживается и Л. А. Андреева’. Обе приведенные точки зрения представляются сомнительными.

‘См.: Бородин С. В. Преступления против жизни. СПб., 2003. С. 136.

3 См.: Андреева Л. А. Квалификация убийств, совершенных при отягчающих обстоятельствах. СПб., 1998. С. 15.

Думается, что подобное преступление должно квалифицироваться как покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. Такая оценка деяния учитывает, с одной стороны, направленность умысла на убийство при отягчающем обстоятельстве, а с другой стороны, то, что фактически не пострадал специфический непосредственный объект преступления (жизнь именно беременной женщины). При квалификации преступлений, совершенных с ошибочным предположением о наличии квалифицирующих обстоятельств, которые фактически отсутствуют, допускается юридическая фикция: фактически оконченное преступление квалифицируется как покушение. Эта фикция оправдана тем, что хотя общественно опасное последствие и наступило, но все же в реальной действительности оно не сопровождалось тем квалифицирующим обстоятельством, которое охватывалось сознанием виновного и которое в соответствии с направленностью умысла обосновывает усиление ответственности.

Вторая разновидность ошибки относительно обстоятельств, отягчающих ответственность, связана с тем, что лицо исходит из ошибочного предположения, будто деяние совершается без обстоятельства, повышающего общественную опасность, иначе говоря, такое обстоятельство существует фактически, но не охватывается сознанием виновного. Поскольку в подобных случаях для вменения квалифицированного вида преступления нет субъективных оснований, деяние должно оцениваться как совершенное без отягчающих обстоятельств. Так, по делу С, осужденного за изнасилование несовершеннолетней, Пленум Верховного Суда СССР указал: «В соответствии с ч. 3 ст. 117 УССР для признания установленным этого квалифицирующего признака преступления необходимо, чтобы виновный знал или допускал, что совершает насильственный половой акт с несовершеннолетней, либо мог и должен был это предвидеть.

yurotdel.com